Сегодня великой советской балерине исполнилось бы 90 лет. Писать про Майю Плисецкую, равно как и про любого ее современника, следует вдумчиво и осторожно. В судьбе танцоров, тех, чей расцвет карьеры пришелся на войну и послевоенные годы, тех, кто стал свидетелем смены политического строя в стране не единожды, много политики. Много несправедливости, неверно принятых решений во имя идеологии и страны. Не все те факты, что подаются нам, в действительности имели место быть. Майя Михайловна не раз пробовала рассказать о себе всю правду в интервью и даже написать автобиографию с несколькими журналистами, но не сработалась… Потому что откровенную и искреннюю книгу, книгу о боли и радости, которые дарит сцена балерине, могла написать только сама Плисецкая. Именно так: величайшую радость, но и величайшую боль доставляла ей сцена.
О своих травмах она предпочитала молчать. Что напрасно лить слезы, балерины без травм не бывает. Даже о самых серьезных упоминала лишь вскользь, с улыбкой, скорее вспоминая людей, которые ей в этот момент помогли, чем сам факт. Да и никогда травмы не останавливали ее от выхода на сцену. Простуженная, с растяжением или больной спиной — всегда танцевала. Поставленный в детстве диагноз «болезнь Гофа» — крест на танцевальной деятельности. Но только не для Плисецкой. С помощью знахаря, массажиста Никиты Григорьевича Шума, Майя Михайловна вернула ноге подвижность и протанцевала полвека. Лишь однажды в австралийском турне было отменено несколько концертов, потому что поврежденная от неправильной хореографии спина отказалась слушаться хозяйку буквально на подступах к сцене, и в Москву пришлось возвращаться на щите, а восстанавливаться три месяца. Но прежде чем были эти гастроли, куда Плисецкая ехала как звезда, до множества балетов и успеха, была маленькая девочка Майя, осознавшая на архипелаге Шпицберген в чем ее призвание.
Способность к балету проявилась еще в колыбели, когда девочка, стоя в кроватке, приседала и вытягивалась в такт голосу няни, а научившись бегать, делала это на высоких полупальцах. Конечно, никто бы этого не вспомнил, стань девочка не балериной, а доктором. Семья будущей классической танцовщицы была большой: мама — актриса немого кино Рахель Мессерер с огромным количеством братьев и сестер, названных дедом библейскими именами (среди них есть артисты, в том числе и классического балета), отец — Михаил Плисецкий — общественный деятель, веривший в коммунизм, за что его семья расплачивалась всю жизнь. Кроме Майи в семье было еще двое младших сыновей — Александр и Азарий. Первый стал хореографом, а второй балетмейстером.
Родилась и выросла Майя Плисецкая в Москве и весь советский период прожила в столице, за исключением нескольких лет в городке на Шпицбергене, куда отца девочки отправила страна. Всей семьей (тогда родился брат Александр) они добирались до норвежского острова на перекладных, проведя только в море на пароме две недели.
Жизнь на Шпицбергене была полна белого хрустящего снега. Майя не слезала с лыж и однажды решила дойти на них до второго города на острове. День был снежный. А путь длинный. Через несколько часов овчарка спасателей раскопала девочку из снежного сугроба, уставшую и впавшую в дремоту. Казалось бы, надо испугаться и стать примерной, не тут-то было.
Майя Плисецкая всегда предпочитала борьбу, иногда танцуя на лезвии острого клинка политической власти. Много раз ее прямые высказывания и нежелание скрывать историю семьи становились решеткой на границе страны. Пять лет она была невыездной, будучи успешной солисткой Большого, получая персональные приглашения, по которым выступать ездили другие. А все потому, что радовалась одной из своих первых творческих поездок — гастролям по Индии, с интересом узнавала обычаи другого государства, слишком свободно чувствовала себя на чужих улицах.
КГБ следило за ней полжизни, вставляя в колеса не просто палки, железные штыри. Даже завоевав признание, балерина нет-нет, да и получала оплеухи в ответ на свои просьбы. Но то взрослая Майя Михайловна. А юной Майе еще только предстояло осознать всю полноту жизни. В какой-то момент интерес с лыж переключился на театр. Жителей на архипелаге было достаточно для небольших самодеятельных спектаклей. Роль Русалочки в опере Даргомыжского доверили девочке. Позднее она появится в советских фильмах «Анна Каренина», «Чайковский», «Фантазия» и нескольких фильмах-балетах, а пока с шиком сыграла первую маленькую роль.
В Московское хореографическое училище поступила уже в 1934 году, в возрасте 9 лет. Во время первого отпуска отца. Не последнюю роль сыграло успешное исполнение роли русалочки, но скорее дело было в ежедневных выступлениях девочки, танцующей по квартире.
В то время профессия балерины не была столь востребованной. Не требовались суперсила и супергибкость, родители не истязали детей преждевременной подготовкой. Все, что требовала вступительная комиссия: музыкальность, чувство ритма, физические данные и крепкое здоровье, — этого было достаточно.
Девочка попала в класс Долинской, которая заинтересовала и увлекла ее миром балета. Кроме того, в училище всех учили и общим предметам. Девочка была счастлива. Но отпуск отца закончился, пора было возвращаться в Баренцбург. Она вернулась на службу вместе с семьей, однако сердце ее рвалось в Москву. Плисецкая так сильно скучала по танцам, что в один момент отец отправил ее обратно в столицу с сопровождающим. К концу года Майя не успела, но вернулась осенью. На этот раз второй класс взяла Елизавета Гердт. С ней балерина прозанималась шесть лет.
21 июня 1941 года в училище был выпускной вечер. Пока не для Майи, но так как в те времена практиковали участие детей в постановках для набора опыта, она готовила па-де-труа. В зале девочка видела светящиеся глаза матери. Отца уже не было в живых, в 1937 году его арестовали за неблагонадежность и через год расстреляли, о чем семья узнает еще очень нескоро.
Мать и Майя в то время жили у тетки Миты, средний Алик у дяди Асафа. Но когда началась война, семья эвакуировалась в Свердловск. Умом понимая, что в столице война, телом и сердцем Майя Михайловна не хотела принимать переезд. Она понимала, что, пропустив еще год, балериной не станет. И без разрешения (которое требовалось тогда для въезда в Москву) на свой страх и риск опять вернулась одна. Конечно, многое она упустила, но ее природные данные сослужили хорошую службу. На этот раз выпускницей была она, с сольными партиями за спиной и приглашением в труппу Большого. В тот момент худруком театра был Асаф — ее дядя, который выдвигать племянницу на соло считал недостойным. Поэтому первый сезон девушка танцевала в кордебалете. Чтобы не потерять вкус и способность к танцу — она выступала на концертах.
Москву Майя любила, училась балету с исступлением, но вагановскую школу хореографии считала лучшей. И всегда говорила, что и ей, и другим московским балеринам школы не хватает. Ей удалось поработать с Вагановой лично во время недолгой работы Агиппины Яковлевны в Большом театре. И от нее она получила не только сдержанную похвалу, но и новую себя. После репетиций с Вагановой танец Плисецкой изменился. Агриппина Яковлевна умела одним маленьким штрихом привести позу и движение к идеалу. О всех своих учителях Майя Михайловна говорила с уважением, но Ваганову отмечала особенно.
Первую сольную партию — Маши в балете «Щелкунчик» — Плисецкая получила из-за болезни основного состава труппы. В кратчайшие сроки Майя выучила партию и теперь завоевала уважение критиков и дяди. Дальше были «Раймонда» и «Лебединое озеро», которое она танцевала в различных вариациях более 800 раз. Где бы она ни выступала, кто бы из высоких гостей не приезжал в Большой, на вечер ставили «Лебединое».
Оказавшись раздавленной под прессом власти, запертая в собственной стране, Майя Михайловна старалась не зачахнуть, не уйти в рутину, в чем помогал ей Родион Щедрин. Ее единственный мужчина и муж на всю жизнь. Они познакомились, как это часто бывает, в компании, через какое-то время встретились еще раз. Воспитание девочки было отменным, но и самодостаточности было не занимать. Поэтому одно лето Майя и Родион провели, путешествуя на машине (спали там же, так как неженатых в отелях не регистрировали), а поженились по желанию Майи много позже.
К сожалению потомков, наследников Майя Михайловна не оставила. Тогда, еще будучи незамужней женщиной, она предпочла не родившемуся малышу карьеру. Кто знает, узнал ли бы российский балетный зритель о балерине Плисецкой, выбери она путь семьи и домашнего очага.
О всех перипетиях жизни Плисецкой можно написать толстую книгу. Впрочем, она ее и написала. Прямолинейную, как она сама. Лаконичный заголовок «Я, Майя Плисецкая», а внутри вихрь эмоций, пронзительно правдивых и мучительно несправедливых историй. Майя Михайловна назвала в ней по именам всех своих «мучителей» и отметила добрым словом тех, кто ей когда-либо помогал, пусть даже стаканом соли. Она была справедливой и, без ложной скромности, знала, что талантлива.
Не боялась экспериментировать, пробовала ставить балеты на свою хореографию, отбивая их от нападок все той же советской власти. Не боялась встречаться с Рудольфом Нуреевым, когда тот считался в СССР «врагом народа», не боялась носить на советской сцене костюмы от Пьера Кардена, которые тот абсолютно бесплатно шил для нее, не обращая внимания, что в титрах его имя указывать было запрещено.
Ее много раз спрашивали, почему она не осталась за границей. И одной из причин она называла сцену Большого театра — идеальную сцену во всем мире. Но главной причиной была любовь. Щедрин не любил переезжать, а Майя Михайловна любила Щедрина. И все же она с удовольствием работала в Италии и в Испании, а затем переехала с мужем в Германию, где и прожила до конца своих дней.
Майя Михайловна страстно желала встретить свой новый юбилей. Пожалуй, никто бы не удивился, если бы она встречала его на сцене. Свой 60-й день рождения она отметила именно так, работая в полную силу, а не наблюдая за праздничным концертом из партера. Такой уж она была — окрыленной танцем, словно птица, настойчивой и талантливой. К сожалению, этот день рождения мир встречает уже без великой балерины, но с ее именем на устах.
Биографию великой балерины изучала Екатерина Перминова.
